Жить нельзя работать

Идеальное существование рантье, живущего на доход от собственной недвижимости или проценты от банковского вклада, доступно, к сожалению не каждому. Рантье нужно родиться или вдруг неожиданно стать им в результате стечения трагических и счастливых обстоятельств. Большинство же тех, кто, мечтая о безработном и достойном существовании, затевает свой маленький бизнес в расчете на то, что отлаженная работающая система газетных киосков будет регулярно приносить прибыль и не требовать постоянного наблюдения, быстро разочаровывается. Свой бизнес — это еще худшая каторга, чем офисное существование, разница лишь в том, что эта работа выбрана по доброй воле и теоретически должна приносить удовлетворение.

Взрослый и самостоятельный человек должен работать: таков вердикт современного социума, осуждающего бездельников и альфонсом и опасливо косящегося на бомжей у подъезда. В России меньше, чем в Штатах боятся сокращения, здесь не так распространены ипотечные и потребительские кредиты, однако нависшая угроза сокращения штатов в родной компании заставляет труженика офиса искать в интернете бесплатные объявления о вакансиях. Страх потерять работу достаточно рационален: слишком хорошо помнятся еще девяностые годы, а отвыкать от более или менее сносного существования, к которому пришло сейчас большинство среднего класса, очень боязно. Но появляется противоположная тенденция, пришедшая из тех же Штатов и пока воспринимаемая как некая экзотика даже в Москве: дауншифтинг, отказ от высокооплачиваемой офисной работы ради собственного душевного комфорта.

О дауншифтерах рассказывают умопомрачительные истории: об одном топ-менеджере крупной корпорации, который, уволившись, вместо того чтобы рассматривать предлагавшиеся ему наперебой вакансии, отправился жить на Гоа. О бизнесмене, бросившем свое дело по торговле пивом и ушедшем в монастырь. О политическом обозревателе и популярном журналисте, который перестал писать, уехал в Самару и начал рисовать никому не нужные картинки. Поколение дворников и сторожей, вышедшее на поверхность в девяностые годы, сейчас возвращается обратно: к себе, к свободному творчеству, к тихой жизни в глубинке.